Итак, вчера Ки-чен взяла меня на слабо.
Мне было дано задание описать помидор, потратив на это не менее одной страницы.
Поскольку мне захотелось сделать связный рассказ, то самого текста немного больше, но размер описания от этого не пострадал.
Помидор
Трагедия в одном действии
читать дальшеМне с детства говорили, что у меня богатое воображение, и сейчас самое время проверить это на практике.
Все кончено. То есть совсем.
Неделю назад Элис вышла замуж. У меня даже нет сил завидовать белобрысому идиоту, которого она выбрала вместо меня. Пусть будет так, как она хочет. Мне осталось только понять, как именно уйти из жизни, и решение было принято почти сразу.
Прошло уже шесть дней с тех пор, как я купил его на рынке.
Обыкновенный красный помидор, чуть желтоватый с одной стороны. То ли его сорвали раньше срока, то ли это такой сорт. Теперь не имеет значения.
Никогда я не изучал ни один предмет так тщательно, как его. Никогда еще ничто не захватывало меня с такой силой.
Красная кожица, плотная и гладкая на ощупь. Если долго вглядываться, то через нее начинает просвечивать мякоть. С одной стороны помидор чуть угловат. Это одно из самых несовершенных его мест – вместо округлой гладкости чуть островатый наконечник с черным пятнышком. Пятнышко остается там, сколько раз я ни мыл помидор. Оно притягивает, как магнит. Уже несколько раз я ловил себя на том, что беру помидор с полки, и снова и снова начинаю поглаживать это пятно, а потом, не в силах остановиться, начинаю ласкать ровные бока плода. Иногда мне кажется, что под моими пальцами щека Эллен, но нет – та была бы более бархатистой. Да и насыщенный цвет кожуры ничуть не похож на стыдливый румянец моей любимой. И все же почему-то у меня каждый раз уходит минут пять на то, чтобы уговорить себя вернуть помидор на место. На полку, которая неизменно у меня перед глазами.
Второй конец помидора привлекает мое внимание не менее часто, просто я стараюсь отводить глаза, как будто вижу что-то греховное. Шероховатость посреди безупречной глади. Контраст, который не устает напоминать мне о груди моей Эдит, вот только та была теплой и поддавалась под пальцами, а здесь меня встречает лишь равнодушие неживого объекта. Холод, который отныне и до конца жизни – то есть на ближайшие несколько дней – станет моим спутником.
Желтизна проступает как раз по краю неровности, когда-то бывшей вместилищем плодоножки. Как сожаление о временах единения с целым. Как дань тому, что уже никогда не вернуть.
Срок овощей недолог, но трансформации всего живого идут по одному пути. Завязь, вступление в зрелость, созревание и увядание. Лежащий передо мной помидор, наверно, еще молод по своей, растительной, шкале, но без связи с живительной силой природы его гибель ближе с каждым днем. Не нужно быть пророком, чтобы знать, что через день (два? неделю?) на нем появится черное пятно разложения, которое будет шириться день ото дня. Возможно, оно возникнет рядом с той самой греховной шероховатостью, которую я вновь гипнотизирую взглядом. Но мне бы хотелось, чтобы она оставалась нетронутой тлением как можно дольше. Как будто это даст шанс моей Элизабет дожить до преклонных лет и умереть, окруженной скорбящими детьми и правнуками, довольной прожитой жизнью.
Пусть безвременный уход ждет меня одного.
Гнать! Гнать мысли о смерти, пока еще нет этого рокового пятна.
Всему свое время.
Сейчас кожица плода еще упруга, он весь пропитан солнцем и жизнью. Он словно отражает мою юность и решимость, вот только печаль моя ему недоступна, но это и к лучшему. Есть бремя, которое под силу нести только людям.
Он совершенен – от чуть заметной точки (родинки?) и легкой угловатости до греховной шероховатости в изголовье.
Он безупречен настолько, что одна моя Эсфирь могла бы сравниться с ним, но я не стану умалять ее имя таким сравнением. Тем более что вряд ли она бы оценила метафору.
Мое тело тоже пока безупречно. Но я знаю, что по мере того, как пятна тления будут портить совершенство плода, мое здоровье тоже начнет увядать.
Это глупо, я знаю, но я решил привязать свою жизнь к жизни этого помидора. Сейчас мы с ним стоим на пике, вершине, а впереди нас ждет совместный спуск. Что ж. По крайней мере, в смерти я буду неодинок.
Поймет ли моя Элеонора, почему я выбрал именно помидор? Последний раз мы были счастливы вместе, именно когда пошли на рынок выбирать помидоры для салата. Около прилавка она будто ненароком сообщила мне о готовящейся свадьбе. Около прилавка кончилась моя жизнь.
Моя Элла... как одиноко мне сейчас без нее...
Я снова взял помидор с полки и начал его поглаживать – жест, уже вошедший в привычку.
И вдруг меня кольнула мысль, которая должна была бы прийти раньше. Я взаперти уже несколько дней, и за это время ухитрился забыть лицо своей любимой. Что еще хуже – и имя ее ускользнуло из памяти.
Как проклятый я начал метаться по комнате, стараясь призвать ее образ, но вновь и вновь терпел неудачу.
Глаза, волосы, улыбка – все исчезло. Вместо бархата щек память услужливо подсовывала мне гладкость помидора, и на этом все заканчивалось.
Имя! Я же должен помнить его! Ну конечно же! Ее звали Эдит... Нет, Эстель... Нет, Элеонора... Черт!!!
И самое ужасное – теперь я просто не мог умереть ради девушки без имени и лица. Это уже был бы скорее фарс, чем трагедия.
Что ж. Оставалось одно.
Я взял помидор и пошел готовить салат.
Мне было дано задание описать помидор, потратив на это не менее одной страницы.
Поскольку мне захотелось сделать связный рассказ, то самого текста немного больше, но размер описания от этого не пострадал.
Помидор
Трагедия в одном действии
читать дальшеМне с детства говорили, что у меня богатое воображение, и сейчас самое время проверить это на практике.
Все кончено. То есть совсем.
Неделю назад Элис вышла замуж. У меня даже нет сил завидовать белобрысому идиоту, которого она выбрала вместо меня. Пусть будет так, как она хочет. Мне осталось только понять, как именно уйти из жизни, и решение было принято почти сразу.
Прошло уже шесть дней с тех пор, как я купил его на рынке.
Обыкновенный красный помидор, чуть желтоватый с одной стороны. То ли его сорвали раньше срока, то ли это такой сорт. Теперь не имеет значения.
Никогда я не изучал ни один предмет так тщательно, как его. Никогда еще ничто не захватывало меня с такой силой.
Красная кожица, плотная и гладкая на ощупь. Если долго вглядываться, то через нее начинает просвечивать мякоть. С одной стороны помидор чуть угловат. Это одно из самых несовершенных его мест – вместо округлой гладкости чуть островатый наконечник с черным пятнышком. Пятнышко остается там, сколько раз я ни мыл помидор. Оно притягивает, как магнит. Уже несколько раз я ловил себя на том, что беру помидор с полки, и снова и снова начинаю поглаживать это пятно, а потом, не в силах остановиться, начинаю ласкать ровные бока плода. Иногда мне кажется, что под моими пальцами щека Эллен, но нет – та была бы более бархатистой. Да и насыщенный цвет кожуры ничуть не похож на стыдливый румянец моей любимой. И все же почему-то у меня каждый раз уходит минут пять на то, чтобы уговорить себя вернуть помидор на место. На полку, которая неизменно у меня перед глазами.
Второй конец помидора привлекает мое внимание не менее часто, просто я стараюсь отводить глаза, как будто вижу что-то греховное. Шероховатость посреди безупречной глади. Контраст, который не устает напоминать мне о груди моей Эдит, вот только та была теплой и поддавалась под пальцами, а здесь меня встречает лишь равнодушие неживого объекта. Холод, который отныне и до конца жизни – то есть на ближайшие несколько дней – станет моим спутником.
Желтизна проступает как раз по краю неровности, когда-то бывшей вместилищем плодоножки. Как сожаление о временах единения с целым. Как дань тому, что уже никогда не вернуть.
Срок овощей недолог, но трансформации всего живого идут по одному пути. Завязь, вступление в зрелость, созревание и увядание. Лежащий передо мной помидор, наверно, еще молод по своей, растительной, шкале, но без связи с живительной силой природы его гибель ближе с каждым днем. Не нужно быть пророком, чтобы знать, что через день (два? неделю?) на нем появится черное пятно разложения, которое будет шириться день ото дня. Возможно, оно возникнет рядом с той самой греховной шероховатостью, которую я вновь гипнотизирую взглядом. Но мне бы хотелось, чтобы она оставалась нетронутой тлением как можно дольше. Как будто это даст шанс моей Элизабет дожить до преклонных лет и умереть, окруженной скорбящими детьми и правнуками, довольной прожитой жизнью.
Пусть безвременный уход ждет меня одного.
Гнать! Гнать мысли о смерти, пока еще нет этого рокового пятна.
Всему свое время.
Сейчас кожица плода еще упруга, он весь пропитан солнцем и жизнью. Он словно отражает мою юность и решимость, вот только печаль моя ему недоступна, но это и к лучшему. Есть бремя, которое под силу нести только людям.
Он совершенен – от чуть заметной точки (родинки?) и легкой угловатости до греховной шероховатости в изголовье.
Он безупречен настолько, что одна моя Эсфирь могла бы сравниться с ним, но я не стану умалять ее имя таким сравнением. Тем более что вряд ли она бы оценила метафору.
Мое тело тоже пока безупречно. Но я знаю, что по мере того, как пятна тления будут портить совершенство плода, мое здоровье тоже начнет увядать.
Это глупо, я знаю, но я решил привязать свою жизнь к жизни этого помидора. Сейчас мы с ним стоим на пике, вершине, а впереди нас ждет совместный спуск. Что ж. По крайней мере, в смерти я буду неодинок.
Поймет ли моя Элеонора, почему я выбрал именно помидор? Последний раз мы были счастливы вместе, именно когда пошли на рынок выбирать помидоры для салата. Около прилавка она будто ненароком сообщила мне о готовящейся свадьбе. Около прилавка кончилась моя жизнь.
Моя Элла... как одиноко мне сейчас без нее...
Я снова взял помидор с полки и начал его поглаживать – жест, уже вошедший в привычку.
И вдруг меня кольнула мысль, которая должна была бы прийти раньше. Я взаперти уже несколько дней, и за это время ухитрился забыть лицо своей любимой. Что еще хуже – и имя ее ускользнуло из памяти.
Как проклятый я начал метаться по комнате, стараясь призвать ее образ, но вновь и вновь терпел неудачу.
Глаза, волосы, улыбка – все исчезло. Вместо бархата щек память услужливо подсовывала мне гладкость помидора, и на этом все заканчивалось.
Имя! Я же должен помнить его! Ну конечно же! Ее звали Эдит... Нет, Эстель... Нет, Элеонора... Черт!!!
И самое ужасное – теперь я просто не мог умереть ради девушки без имени и лица. Это уже был бы скорее фарс, чем трагедия.
Что ж. Оставалось одно.
Я взял помидор и пошел готовить салат.
@темы: Драбблы
